6703fa25     

Казакевич Эммануил - Сердце Друга



Эммануил Генрихович КАЗАКЕВИЧ
СЕРДЦЕ ДРУГА
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Моряк в пехоте
1
В самый разгар военных действий, когда полк, обескровленный в
наступательных боях, все еще пытался прорвать немецкую оборону на
подступах к Орше, поступил приказ о смене. Этот приказ означал, что люди,
окопавшиеся в глинистой хляби огромных, тянувшихся на десятки километров
оврагов, простуженные, охрипшие, покрытые фурункулами, нажитыми этой
осенью, покинут свои позиции и отправятся отдыхать в спокойные сухие
места, а здесь их заменят солдаты других, свежих частей.
Командир полка майор Головин собрал у себя узкое совещание в составе
своих заместителей, начальника штаба и командиров трех батальонов и, еле
сдерживая блаженную улыбку облегчения, сообщил им о приказе.
Во время совещания приехали два представителя той дивизии, которая
сменяла полк, — старик полковник и молодой майор. Они вошли в сырой
блиндаж, освещенный самодельной лампой, и, предъявив документы, уселись на
деревянный топчан возле железной печурки, чтобы согреться и обсохнуть.
В наступившей на минуту тишине, нарушаемой только однообразными и
свирепыми взвизгиваниями ветра за подрагивающей дверью блиндажа, все
внимательно оглядели друг друга.
Вид приезжих составлял разительный контраст с видом собравшихся на
совещание полковых офицеров. Приезжие были чисто выбриты, от них даже
пахло одеколоном. Лица их, розовые и гладкие, свидетельствовали о сытой и
спокойной жизни в течение длительного времени. Сапоги, хотя уже слегка
забрызганные грязью и глиной, сохраняли свой светлый и жирный блеск, живо
напоминающий об армейском порядке и благополучии.
Головину стало не по себе от собственного растерзанного вида и от
неподобающей внешности подчиненных. «Да, мы немножко того...
поопустились, — думал он, глядя исподлобья на своих обросших бородами
комбатов, — робинзоны, черт возьми нас совсем!» Комбаты, в отличие от
него, нимало не совестились, напротив — они глядели на приезжих даже с
некоторым вызовом: и мы, дескать, такими были; посмотрим, что будет с вами
здесь через недельку-другую.
Эта мысль, вероятно, промелькнула и в голове приезжего молодого
майора. Он смотрел на местных офицеров с сочувствием и не без опасения за
будущее своей части на этом трудном участке фронта. Зато седой полковник —
как видно, старый служака, — сурово оглядев присутствующих, проворчал:
— Бриться надо. У вас совсем партизанский вид.
Командир полка развел руками.
— Правильно, товарищ полковник. Но, откровенно скажу, — условия
невозможные. Кругом — пустыня. Противник все пожег при отступлении. Леса
нет, дров нет, топить бани нечем. Дождь хлещет месяц подряд. Блиндажи
обваливаются, а обшивать их нечем. Кругом — глина, вода. Оружие и то
чистить негде. Бывало, пулеметы отказывали... Да, было. Всякое было. — Он
с наслаждением повторял это слово «было», означающее, что все беды
кончились и теперь предстоит нечто совсем другое, несравненно лучшее.
Полковник недовольно поморщился и коротко сказал:
— Приступим.
Его ознакомили с положением дел, вручили оперативную и
разведывательную карты и предъявили заранее заготовленный акт о сдаче и
приемке участка. Но полковник, к некоторой досаде Головина, оказался
человеком дотошным и, видимо, не принадлежал к породе канцеляристов.
— Я лично осмотрю передний край и уточню положение на месте, — сказал
он и, с минуту помедлив, продолжал: — А пока должен вам сказать, что ваши
данные о противнике, о его огневых средствах, системе обороны и боевом и
численн



Содержание раздела